к Кларе Васильевне, накинув халат, чтобы у дежурной в отделении медсестры было меньше поводов меня не пускать, соблюдая правила отделения. Как только я заглянул в отделение, у медсестры сразу резко появилось какое-то неотложное дело в соседнем помещении реанимации. Клара Васильевна, вот боевая женщина, сидела рядом с Эммой.

— Вас выписывают? — спросил ее я.

— Думаю да, — кивнула она головой, — не хотели, но я расписку написала. Никуда не денутся.

Во дает.

— Как там дед мой? — спросила Клара Васильевна

— Вроде все в порядке, наверное, — я не был уверен в ответе.

Признаться, за последние дни я ни разу не вспомнил про старого, в одиночестве проводящего свои стариковские инвалидные будни в полной неизвестности. Вот я!.. Надеюсь, бабушка про него не забыла.

— Хорошо, — проговорила Клара Васильевна, не поворачиваясь ко мне и продолжая гладить свободную от гипса руку Эммы.

Да… И помочь нечем.

— Вы как домой добираться будете? Подвезет кто? — спросил я ее.

— Ой, не знаю пока, — Клара Васильевна была немного растеряна.

— Ладно. Одна не ходите. Сейчас поищу, кого можно попросить, — ободрил я ее и пошел думать, кого бы это мне сейчас с машиной отловить.

Забежал по дороге снова к Славке. В палате было тихо. Все были в курсе, что произошла авария. Даже про открытый люк все знали. Жалели Славку и говорили шёпотом, стараясь не мешать ему спать. И даже шумная и всегда смешливая буфетчица Настасья, заглянув в палату, сразу оценила обстановку, тихонько вкатила свою тележку, раздала всем миски с обедом и также тихо укатилась.

Оставив суп, кашу с сосиской и стакан компота для друга на высоком табурете у его койки, побежал домой. Решил бабушку предупредить о Кларе Васильевне и потом уже бежать искать машину.

Дома у нас застал Германа. Он поднял всех на уши. В срочном порядке через исполком добился ясель для мальчишек. В Брянске со всеми договорился, завтра Эмму будут ждать в областной больнице.Вид у него был так себе. Чёрные круги под глазами… Он седел за столом какой-то сникший и обессиленный. Бабушка налила нам с ним горячих щей.

— Не ел, небось, утром ничего, в Брянск помчался, — проворчала она, подвинув к Герману тарелку. — Ешь давай.

Герман послушно начал ковыряться ложкой в тарелке, а меня не покидала мысль, что всё вокруг резко поменялось после того, как Эмма впала в кому. Иван подключился к расследованию, причём, не официально, а на добровольных началах. Клара Васильевна резко с духом собралась и передумала помирать. Герман выбил ясли детям Кабана, хотя всегда делил Ленкиных детей на «наши» и «чужие».

Рассказал про исцеление Клары Васильевны, повергнув в шок бабушку и Германа. Герман сначала долго не мог мне поверить, выспрашивая подробности, а потом сразу же засобирался в больницу, чтобы ее забрать. Бабуля довольно жестко осадила его, заставив вернуться за стол и все доесть. Я поддержал ее инициативу, сказав, что Клару Васильевну сию секунду никто не отпустит, так что немного времени у нас есть. Герману явно нужна была передышка. Он слишком сильно принял на себя всю ситуацию и рисковал подорвать собственное здоровье.

Герман послушно сел за стол и продолжил трапезу. Бабушка переключила его на разговор о мальчишках и о его семье. Из разговора бабушки с Германом я понял, что ясли у Эмминых братьев будут разные. Старший попал в учреждение, где как раз работала Валентина, жена Германа. А маленький будет ходить отдельно, ему особые условия нужны.

Сразу вызвался помочь с детьми. И отведу, и заберу. Без проблем! Только говорите, что делать. Герман благодарно кивнул.

Пообедав, поспешили с Германом обратно в больницу. Приехав, он сразу направился разыскивать Клару Васильевну, а я задержался, увидев друзей. Тимур и Мишка безуспешно пытались пробиться через заслон, устроенный доктором Юрием Васильевичем.

— Не до вас сейчас, пацаны, — уговаривал он их устало. — Спит он. Ему успокоительное вкололи. А в реанимацию вас и подавно никто не пустит.

— Зачем ему успокоительное вкололи? — подскочил я к доктору. — Он же и так спокойно спал, когда я уходил.

— Нервный срыв у него был, когда проснулся, — пояснил доктор. — Всё. Идите по домам. Ничем вы здесь сейчас не поможете.

Мы втроём вышли на улицу и встали на крыльце.

— Что делать будем? — требовательно спросил меня Тимур.

— Здесь мы, и правда, ничем не поможем, — развёл я руками. — Давайте подумаем, как будем вычислять того, кто люк стырил. Думайте! Зачем ему люки? Что он с ними может делать? Придумаем ответы на эти вопросы, поймём, где и как эту сволочь искать. А сейчас мне на завод надо! Мужики, я и так опоздал.

— Насчёт замены Славки в шумовом квартете говорил? — поинтересовался Тимур, спускаясь за мной с крыльца больницы.

— Галию просил поговорить. На работу приду и узнаю, как прошло.

* * *

Инна решила устроить мужу сюрприз и поехала к нему без предупреждения. Ей дали целую неделю и она, приехав в Ижевск, тут же на вокзале обратилась в комендатуру с просьбой объяснить ей, как добраться до части мужа.

Дежурный офицер как-то странно на неё посмотрел и попросил подождать. Минут через двадцать после многочисленных звонков он с виноватым видом объяснил ей, что, к сожалению, школьная машина уже ушла на точку, а попуток он найти не смог. Придётся ей ночевать в городе, и завтра с утренней школьной машиной ехать в часть.

Инну совершенно не устроил предложенный вариант. Какие проблемы? Ушла школьная машина… Подумаешь! Муж говорил, что она сама спокойно будет добираться в город и обратно на попутках.

Багаж небольшой. Решено!

Инна подробно расспросила дежурного офицера, как добраться до части, он ей даже схему нарисовал, и в шестом часу вечера она уже стояла, голосуя на выезде из города.

Километров десять она проехала на молоковозе с молодым парнишкой, смущённо поддерживавшим беззаботный Инкин разговор. Потом ему нужно было сворачивать к своему родному колхозу, и Инна опять оказалась голосующей на дороге.

Её подобрал механизатор на тракторе. Ехали медленно. Инну смущали взгляды, которые мужик бросал на неё искоса. Невинный вроде разговор очень её тревожил, она сама не понимала почему.

Они съехали с асфальта и дальше путь шёл полями по просёлочной дороге. Минут через двадцать — двадцать пять они выехали к опушке леса. Закат окрасил деревья в неестественные цвета. Трактор остановился. Тракторист вышел и встал на обочине.

— Выходи, — приказал Инне тракторист, с сальной улыбкой перекатывая папиросу из одного угла рта в другой. — Иди сюда.

— Зачем? — спросила Инна, испуганно вцепившись в свою дорожную сумку, которую всю дорогу держала на коленях.

— Ну что ты, маленькая? — ухмыляясь, спросил мужик.

— Не выйду, — резко ответила Инна, а у самой зубы стучали от страха.

— Ну что тебе, жалко что ли? — всерьёз начал уговаривать её мужик, подходя всё ближе. — Ты же уже замужем. Какая тебе разница?

— Отвезите меня в часть! — хотела потребовать Инна, но голос сорвался на приглушённый писк.

Она препиралась с ним минут десять, показавшихся ей вечностью. Вокруг с одной стороны лес, с другой поле. Смеркается. И ни одного огонька вокруг. Куда бежать?

— Помощь нужна⁉ — вдруг услышала она в стороне грубый мужской голос и развязный смех нескольких мужчин.

У Инны душа в пятки ушла. Она повернула голову на голоса.

К ним приближались в сумерках четыре фигуры.

Когда они подошли ближе, Инна увидела четырёх молоденьких офицеров. Они были явно навеселе, фуражки в руках, галстуки распущены, воротники рубашек расстёгнуты.

— Я жена Петра Жарикова! — закричала она, уверенная, что пьяные — не пьяные, а в обиду офицеры её не дадут, тем более, что часть тут одна, ещё и проводят.

Парни тут же подтянулись, мгновенно привели себя в порядок. Фуражки за доли секунды оказались на головах.

Один молча вытащил её с сумкой из трактора, остальные двинулись на поджавшего хвост тракториста.

Оставшуюся дорогу, километра четыре лесом, шли практически молча, несколько дежурных вопросов, как доехала, почему до утра не подождала и всё. Парням было неудобно перед ней, что сначала они прикалывались над ней и её положением, а не кинулись сразу на помощь.Понятно, что они её, в любом случае, не оставили бы один на один с трактористом, но!.. Как говорится, осадочек остался.

Инна чувствовала себя очень паршиво. Когда опасность миновала, к ней начала подступать истерика, но при незнакомых мужчинах она постеснялась дать волю чувствам и тихо